Анализ стихотворения Б. Окуджавы «Ленинградская элегия»
Творчество Б. Окуджавы многогранно. Его произведения отвечают канонам классических жанров. Одним из самых распространенным в его лирике стал жанр элегии, к обозначению которого поэт редко прибегал в названиях произведений; исключением стало заглавие «Ленинградской элегии», написанной в 1964 году.
М. А. Александрова в своей статье «Об элегии в лирике Б. Окуджавы» соглашается с точкой зрения Т.А. Бек о том, что поэт «мыслил и страдал –жанрами» 1 . Именно диалог с элегической традицией делает его творчество уникальным. Рассмотрим, как в «Ленинградской элегии» сосуществуют
«” вечные” качества жанра» и «пост-элегическое видение» 2 автора.
«Ленинградская элегия» проникнута свойственной для элегии «мыслительной тоской» 3 . В стихотворении на разных уровнях текста раскрывается сюжет элегии, который определяется логикой размышления героя о скоротечности жизни.
Поэтический мир Окуджавы приближен к миру, создаваемом в жанре классической элегии. Однако в произведении поэта XX века перед нами не картина природы, а городской пейзаж, наполненный эмблемами жизни ночного города: «пустых площадей», «невского пространства», «Петропаловки». Поэтический мир элегии репрезентируется конкретным топосом – образом Ленинграда. Создаваемая автором картина мира произведения отвечает основной задумчивой тональности лирического шедевра.
Лирический субъект элегии Окуджавы – герой с богатым внутренним миром. Он философски воспринимает природу, что подтверждает метафорически созданный автором образ луны, уподобленный «предпраздничному первому помятому блину». Лирический субъект сдержан в проявлении эмоций (в элегии отсутствуют характерные для данного жанра восклицательные конструкции, риторические вопросы, присущие, например, элегиям В. Жуковского).
Отсутствует характерная для элегии исповедальность , то есть подробность внутреннего переживания героя, которые можно встретить в элегиях поэтов-романтиков (В. Жуковский «Славянка»). Переживание лирического субъекта завуалировано Окуджавой: состояние героя передается поэтом через зримые и звуковые образы.
Присутствие в произведении бледных красок: бледной луны, гаснущего фонаря говорит о меланхолическом мироощущении героя. Интересно построен автором цветовой ряд: прослеживается приём градации – переход от ярких цветов к более темным. В начале произведения: красная луна, медные оттенки, затем преобладание чего-то бледного (гаснущий фонарь) и темного (синяя бездна). С чем ассоциирует лирический субъект яркие цвета? С красным цветом (огнем) – прошлое: друзья, возлюбленная; с синим – настигнувшее его ныне одиночество.
Художественное время в элегии несет высокую функциональную нагрузку. Прошлое становится источником раздумий героя. Его образ создается посредством использования автором глаголов прошедшего времени (видел, взлетел, плыла, виделось, чудилось, покоилось, слышалась и т.д). Антитетичен последний катрен элегии: в нем появляется глагол настоящего времени вслушиваюсь, образ ующий контраст с началом стихотворения.
Образ одиночества является центральным в творчестве Б. Окуджавы, именно он «маячит на горизонте поэтического мира поэта» 4 . Мотив одиночества действительно доминирует в данном лирическом шедевре и достигает апогея в финале стихотворения.
Я вслушиваюсь: это их каблуки отчетливо стучат.
И словно невская волна, на миг взметнулось эхо,
когда друзьям я прокричал, что на прощание кричат.
Как будто сам себе я прокричал все это.
Образ расширенного пространства, созданный на лексическом уровне с помощью образов огромной луны, невского пространства; на мелодическом – посредством ассонанса [о] («огр о мную», «под о бную», «прост о р», «бол о т», «пок о илось»), рисующего образ бескрайнего простора, бездны.
Интересно расположены звуковые образы в последнем катрене элегии (по принципу градации): отчетливый стук каблуков, его постепенное приглушение (эхо), затем – нарастание звука (в одной строке расположены словоформы «прокричал», «кричат»).
С помощью анализа зримых и звуковых образов в последнем катрене и понимается характер чувства, испытываемого лирическим субъектом: одиночество, боль утраты, безвыходность, ощущение «тупика».
Расстановка знаков и эмблем пробуждает в душе лирического субъекта память о минувшем. Он вспоминает об ушедших друзьях. Аллегорический образ луны вводит в контекст произведения девическое начало («И что-то женское мне чудилось сквозь резкое слияние ее бровей густых»). Его антропоморфность несомненна: с помощью данного приёма и возникает любовная линия стихотворения. Размышления лирического субъекта наполняют воспоминания о невозвратной любви. Мотив видения, положенный в основу стихотворения, наполняет элегию романтическим ореолом («мне чудилось», «мне виделось», «казались»). Здесь прослеживается явный диалог с традицией.
Образ луны в элегии – центральный. Луна в художественных произведениях чаще используется для создания элегического настроения, для погружения читателя в мир тоски и печали. Окуджава прибегает к традиционным приемам создания данного образа на звуковом уровне: ассонанс [у] («блин у », «комар у »), аллитерация [л] («Ленинградом», «медленно», «плыли», «корабли», «плывут», «бледное», «чела»). Эти звуки не только сближают остальные слова с главным образом – луной, но и вносят в стихотворение мотив плавности, медленного движения.
Новаторство Окуджавы заключается в том, что данный образ он наделяет разными смыслами: с одной стороны, использует его для создания элегического пафоса стихотворения, с другой, наделяет его чертами женского начала.
На лексическом уровне поэт для создания образа использует приём обытовления. Это становится непривычным для элегии. Нет у Окуджавы и характерной для данного жанра архаичной лексики, являющейся источником возвышенного тона произведения. Такие натуралистические сравнения, как « подобную предпраздничному первому помятому блину, а может быть, ночному комару», «как будто гаснущий фонарь, она качалась в бездне синей », придают данному образу сниженную окраску, но сквозь бытовую оболочку прозревает высокий смысл. Поэт поднимает в своем лирическом шедевре проблемы онтологические: лирический субъект чувствует свою сопричастность к мирозданию; его волнуют вечные бытийные вопросы.
Анализ ритмико-мелодического уровня элегии позволяет говорить о сопряжении «Ленинградской элегии» с жанром романса или песни. Здесь стоит согласится с точкой зрения М. Александровой, утверждающей, что «Окуджава растворил элегию в универсальных жанрах песни и романса».
Элегии как жанру свойственна мелодичная интонация, однако у Окуджавы она приобретает своеобразное песенное звучание за счёт следующих особенностей поэтического синтаксиса.
Поэтический синтаксис действительно необычен: в произведении наблюдаем синтаксический параллелизм в следующих строфах.
Но что-то бледное мне виделось сквозь медное
покрытие ее высокого чела.
И что-то женское мне чудилось сквозь резкое
слияние ее бровей густых.
Кроме этого приёма элегия насыщена анафорами ( и слышалась лишь перекличка площадей пустых. // И что-то женское мне чудилось сквозь резкое), повторами (сквозь, медленно, что-то).
Элегии присуща особая ритмико-мелодическая организация: мелодика «Ленинградской элегии» проникнута печалью, что подтверждает раздумчивый ритм — разностопный ямб с пиррихиями.
Подводя итоги, мы можем утверждать, что Окуджава следует «памяти» жанра, наделяя его новым содержанием. В произведении прослеживается сохранении элегической традиции (тематика, проблематика, эмоционально-экспрессивная окрашенность, образ лирического субъекта, традиционные образы). Однако в процессе анализа были выявлены некоторые изменения: возвышенность образов сменяется их обытовленностью, внутренний мир лирического субъекта понимается через анализ поэтического мира стихотворения. Важным является то, что Окуджава, облекая вечные темы в жанр элегии, передает идею, которая остается актуальной во все времена – идею одиночества, грусти об ушедших ярких днях и людях, которые сейчас стали лишь отзвуками времени.
Источник
Образ женщины в поэзии Булата Окуджавы
Песни Булата Шалвовича Окуджавы (1924 — 1997) невозможно не полюбить: они лиричны и изящны, глубокомысленны и остроумны, отмечены внешним спокойствием и внутренней страстью. Как фронтовик (даже день рождения поэта и композитора 9 мая), Окуджава написал немало военных, мужских по духу песен. Как романтик и философ, он часто обращался к темам поэта и поэзии, искусства, любви, смысла жизни.
В своем творчестве художник не может миновать мира женщины — ее одновременно земной и идеальной природы, ее естественности и загадочности, силы и слабости, мудрости и легкомысленности, решительности и беззащитности.
Когда я была подростком, меня поразила довольно суровая и беспощадная, как мне тогда казалось, песня Окуджавы о женщине "Голубой шарик". Песня словно обещала годы внутренних испытаний и разочарований, вела к пониманию того, что женщина должна искать в себе человечность, высокую мечту, любовь не только к избраннику, но и к жизни в целом.
Женщина всю жизнь плакала, заботясь о земном существовании, о личном счастье, и лишь в конце пути осознала, что это и было чистое ощущение жизни, само по себе бесценное. Голубой шарик ассоциируется и с недостижимой мечтой небесного цвета, и с земным шаром — хрупким даром жизни.
Но это философское стихотворение-притча отнюдь не всё, что поэт сказал о женщине. Подобно любимому им Пушкину, Окуджава видел в женщине свой идеал, свое вдохновение, свой личный смысл. Он видел в ней проявление бытия, божественного начала, свою связь с мирозданием, свое избавление от гнетущего одиночества.
Герои Окуджавы живут словно в двух измерениях, в двух мирах: и в одном мире они подобны богам, а в другом — "грустные, как жители земли". Подобно Богу, "в день седьмой", "московский муравей" создает себе подругу, "богиню по образу и духу своему", чтобы перестать быть неприкаянным. Создание появилось на пороге — в легком пальтишке, с обветренными руками, в стареньких туфельках. Однако когда мы любим, то и в скромном земном обличии узнаем свое бесконечное, невыразимое словами счастье ("Безмолвный разговор они вели. "). Мы готовы обожать его, преклоняться перед ним, служить ему, радоваться ему с каждым новым днем. Ведь без него мы вообще теряем чувство, что живем.
Перед нами стихи мужчины. Но и женщина так же готова преклоняться перед тем, кто зажжет в ней огонь, сделает ее нужной, даст ей понимание самой себя и ее места в этом мире, понимание ценности ее любви. Если женщина одинока, она "молча кричит" в оконное стекло, за которым только белая зима и черные дома. Это молитва о земной любви, которая рано или поздно должна быть услышана.
Маленькая женщина стоит у окна,
Маленькая женщина — одна, одна.
Там — белая зима, там — черные дома.
Кого она ждет — не знает сама.
Никто не спешит к ней — никто, никто.
Книжки бы читать ей — всё не то, не то.
Смотрит в окно она — молчит, молчит,
В хрупкое стекло она молча кричит.
В фильмах о верной, духовной любви "Законный брак" (1985, режиссер — А. Мкртчан) и "Эта женщина в окне" (1993, режиссер — Л. Эйдлин) вы можете услышать романс "Эта женщина в окне", написанный композитором Исааком Шварцем и Булатом Окуджавой (другие названия — "Не сольются никогда зимы долгие и лета. ", "Две дороги").
Источник
Анализ стихотворения «Я ухожу от пули…» Окуджава
Анализ стихотворения «Я ухожу от пули…» Окуджава
Б. Окуджава пошел на фронт добровольцем, попал на передовую семнадцатилетним юношей. Его представления о войне складывались на собственном личном опыте. Как отмечали критики, «для него война осталась жестокой реальностью, испытанной непосредственно на себе, наложившей неизгладимый отпечаток на все его поэтическое мироощущение, сказавшейся на образной системе, художественной ткани самых разных его произведений. Как говорил он в одном из поздних интервью: “Война учила мужеству и закалке… А в основном это был ужас и разрушение душ”».
Эти чувства поэт отразил во многих произведениях. Одно из них — стихотворение «Я ухожу от пули…», написанное в 1958 году.
Лирический герой этого стихотворения — молодой боец. Мы видим его во время короткого затишья, выдавшегося в тяжелом бою. Жизнь героя расколота пополам: своеобразной границей в ней стала «первая пуля». В своей довоенной жизни он был обычным парнем, гордым, самоуверенным, способным солгать, подчас любящим прихвастнуть. Теперь же вся эта довоенная жизнь «разглядывает» его «с удивленьем». Вместе с ратным опытом пришло трагическое осознание всего происходящего, осознание ценности жизни, обретение ее смысла. Мы видим, как это непросто — выжить в смертельном бою 1 :
Я ухожу от пули,
делаю отчаянный рывок.
на выжженном теле Крыма. И вырастают
вместо крыльев тревог за моей человечьей спиной надежды крылья.
Совершив «отчаянный рывок», лирический герой обретает надежду, свободу, веру в себя. Это сильный и мужественный человек, ежедневно сталкивающийся со смертью:
Но свистнула первая пуля,
кого-то накрыла смерть, а я приготовился
пулю встретить вторую.
В финале стихотворения герой говорит о будущем (оно непредсказуемо, неопределенно), он обращается к своим товарищам, и в этом обращении звучит надежда на будущее счастье, жизнь. Символом этого грядущего счастья являются васильки, цветущие рядом с окопом.
Лирический герой совмещает в своем образе три времени — настоящее, прошлое и будущее. Поэтому с точки зрения композиции мы можем выделить три части. Первая часть — это настоящее, в котором существует лирический герой. Это война, смертельная опасность каждую минуту. Вторая часть — это воспоминания о прошлом, о своей довоенной жизни. Это обращение к самому себе, прошлому, бывшему человеку. В этом прошлом у героя уже и «первая пуля». Третья часть — это мысли о будущем. В этом будущем не только «наступленье», но и новые пули, молодое поколение, идущее за фронтовиками.
Поэт использует различные средства художественной выразительности: эпитет («отчаянный рывок», «синими их глазами»), олицетворение («На выжженном теле Крыма», («жизнь моя довоенная разглядывает меня с удивленьем…»), метафору («И вырастают… надежды крылья…»), анафору («Я ухожу от пули…», «Я снова живой…»).
Источник
Анализ Стихотворения “Живописцы” Окуджавы
Стихотворение “Живописцы”; было написано Булатом Окуджавой в 1959 году. Оно ценно для нас прежде всего тем, что в нем поэт раскрывает свои взгляды на творчество. Является ли искусство отражением жизни – или же оно создает свою новую, неизвестную реальность?
Должно ли искусство быть понятным людям – или же оно должно служить избранным? Эти вечные вопросы всегда волновали и художника, и поэта, и композитора, поэтому, хотя речь в стихотворении идет о живописцах, Булат Окуджава объединяет различные виды искусства и определяет основную
Вы рисуйте, вы рисуйте, вам зачтется…
Что гадать нам: удалось – не удалось?
Вы, как судьи, нарисуйте наши судьбы,
Наше лето, нашу зиму и весну…
Ничего, что мы чужие. Вы рисуйте!
Я потом, что непонятно, объясню.
Творчество, по мнению Окуджавы, начинается с предельного приближения к повседневной реальности, погружения в обыденность и в невыдуманную красоту бытия. И это приближение диктуется не рассудком, не соображениями долга и высокого служения искусству, а живым чувством любви к людям. Именно любовь к жизни и людям в любых ее проявлениях – это то,
Живописцы, окуните ваши кисти
В суету дворов арбатских и в зарю,
Чтобы были ваши кистья словно листья.
Словно листья, словно листья к ноябрю…
Вера в достоинство искусства, в его незаменимость, заинтересованное отношение к творчеству многих поэтов-современников звучит во многих стихотворениях Булата Окуджавы: “Главная песенка”;, “Берегите нас, поэтов, берегите нас”;, “Поэтов травили, ловили…”; и др.
Источник