Анализ рассказа гроссмана осенняя буря

Сделайте пожалуйста анализ текста Гроссмана «Осення буря»! СРОЧНО!

Не читая текста, попробую ответить на вопрос. По идее, анализ текста начинается с раскрытия вопросов:

-о чём этот текст?

для чего написан текст (то есть, какая главная идея, что хотел донести автор этим рассказом,стихом и тд. )если там есть главный герой, то каково отношение ваше к этому герою, нравится ли он вам или нет, и почему.в каждом тексте есть какое либо событие. Причём их бывает несколько. Ну например, муж знает что у жены день рождения и хочет сделать сюрприз. освобождается раньше с работы и идёт с подарком домой. заходит а жена с любовником. (банальный пример но всё же это событие) И данное событие можно проанализировать приблизительно таким образом: какова была оценка происходящего у вошедшего мужа. Что бы вы сделали на месте мужа. Или на месте любовника. Каково было бы ваше состояние. Но в принципе, вся задача анализа текста, это раскрыть его главную тему.

Мне нравится читать книги Валентины Александровны Осеевой. А рассказ «Почему» понравился особенно.
Речь в рассказе идет о грустных событиях. У мальчика недавно погиб отец, а мальчик, балуясь с собакой разбил отцовскую чашку. В расстройстве он побоялся признаться и свалил вину на собаку. Пса Бума в наказание перевели жить из дома в будку. Мальчик страдал, что Бум один на улице. Не выдержав, он признался в обмане. Бума вернули домой.
Я рада за мальчика. Он понял, что такое терзания совести и к чему приводит обман. У своей мамы он учится прощать.
Рассказ называется «Почему?». Это название призывает подумать над поступками героев. Да и над своими тоже. Не пострадал ли кто из-за того, что мы свою вину переложили на него?
Этот рассказ обязательно нужно прочитать всем.

Источник

Анализ рассказа гроссмана осенняя буря

Вопрос по литературе:

Сделайте пожалуйста анализ текста Гроссмана «Осення буря»! СРОЧНО!

27.09.2015 08:31
Литература
remove_red_eye 16328
thumb_up 40

Ответы и объяснения 1

Не читая текста, попробую ответить на вопрос. По идее, анализ текста начинается с раскрытия вопросов:

-о чём этот текст?

28.09.2015 14:53
thumb_up 35

Знаете ответ? Поделитесь им!

Как написать хороший ответ?

Чтобы добавить хороший ответ необходимо:

Отвечать достоверно на те вопросы, на которые знаете правильный ответ;
Писать подробно, чтобы ответ был исчерпывающий и не побуждал на дополнительные вопросы к нему;
Писать без грамматических, орфографических и пунктуационных ошибок.

Этого делать не стоит:

Копировать ответы со сторонних ресурсов. Хорошо ценятся уникальные и личные объяснения;
Отвечать не по сути: «Подумай сам(а)», «Легкотня», «Не знаю» и так далее;
Использовать мат — это неуважительно по отношению к пользователям;
Писать в ВЕРХНЕМ РЕГИСТРЕ.

Есть сомнения?

Не нашли подходящего ответа на вопрос или ответ отсутствует? Воспользуйтесь поиском по сайту, чтобы найти все ответы на похожие вопросы в разделе Литература.

Трудности с домашними заданиями? Не стесняйтесь попросить о помощи — смело задавайте вопросы!

Литература — в широком смысле слова совокупность любых письменных текстов.

Источник

Сделайте анализ текста гроссмана «осення буря»! !

не читая текста, попробую ответить на вопрос. по идее, анализ текста начинается с раскрытия вопросов:

-о чём этот текст?

для чего написан текст (то есть, какая главная идея, что хотел донести автор этим рассказом,стихом и там есть главный герой, то каково отношение ваше к этому герою, нравится ли он вам или нет, и почему.в каждом тексте есть какое либо событие. причём их бывает несколько. ну например, муж знает что у жены день рождения и хочет сделать сюрприз. освобождается раньше с работы и идёт с подарком домой. заходит а жена с любовником. (банальный пример но всё же это событие) и данное событие можно проанализировать приблизительно таким образом: какова была оценка происходящего у вошедшего мужа. что бы вы сделали на месте мужа. или на месте любовника. каково было бы ваше состояние. но в принципе, вся анализа текста, это раскрыть его главную тему.

швондер — пролетарий, «выбранный на заседании жилтоварищества новый глава домкома». автор представляет его как человека, «у которого на голове возвышалась на четверть аршина копна густейших вьющихся волос». несмотря на активное участие в сюжете, этот персонаж не получает развернутой характеристики. он представлен в повести схематически. ш. не человек, он — «общественное лицо», один из «товарищей». автор делает акценты на его ненависти к классовым врагам, то есть к профессору преображенскому и доктору борменталю. во время своего визита в шестой главе он разговаривает с профессором со «спокойным злорадством». и когда филипп филиппович невольно вышел из себя, «голубая радость разлилась по лицу швондера». в философии ш. краеугольным камнем является документ, бумажка. «документ — самая важная вещь на свете.» — говорит он профессору преображенскому и сильно возмущается, когда преображенский сгоряча называет их идиотскими. «довольно странно, профессор, — обиделся швондер, — как это так вы документы называете идиотскими? я не могу допустить пребывание в доме бездокументного жильца, да еще не взятого на воинский учет милицией. а вдруг война с империалистическими хищниками? «. в этом и есть весь ш., в этом мораль пролетариата, преклоняющегося перед властью, верящего только в силу законов, нормативов, документов, агрессивного и . ему не режет слух откровенная глупость и нелепость составленного удостоверения личности шарикова, которое профессор, светила мировой науки, образованный, тонкий человек не может не признать бредом. ему не важны масштабы открытия, сделанного профессором преображенским, он не понимает, что филипп филиппович совершил чудо, подобно творцу создав человека. шариков для него лишь очередной жилец, единица общества, интересующий его только с практической точки зрения. «что же, дело не сложное. пишите удостоверение, гражданин профессор. что так, мол, и так, предъявитель сего действительно шариков полиграф полиграфович, зародившийся в вашей, мол, квартире.» в противостоянии профессора преображенского и домкома — швондера отражение основного конфликта повести, конфликта между двумя противостоящими социально-этическими классами.

процентное содержание кислорода доходило до 35 процентов. это определили проведя анализ газовых пузырьков в янтаре, который образовался в те времена. для того чтобы таскать такие огромные туши нужно огромное количество энергии. только наличие большого количества кислорода может этому .
сейчас плотность атмосферы слишком маленькая и количество кислорода не достаточное для гигантов. поэтому их нет. а еще раньше были крупные насекомые . двухметровые скорпионы и гигантские стрекозы и муравьи см под 60-80. а у насекомых ведь особое дыхание. и только наличие плотной атмосферы
дало им возможность так вырасти.

Источник

Личный ад Василия Гроссмана

Василий Гроссман никогда не отрицал своей еврейской идентичности; однако, как и многие другие евреи-интеллектуалы, горячо верил в объединяющую и примиряющую силу Советского государства.

Когда Гроссман в качестве военного корреспондента «Красной звезды» ушел на войну, то оставил свою мать в Бердичеве, половина из 60-тысячного населения которого составляли евреи.

Сообщения о зверствах, совершенных немецкими солдатами на оккупированной Украине, сильно его обеспокоили. Тем не менее, пока не началось контрнаступление Красной армии, Гроссман не особо задумывался об уникальности еврейского вопроса. Правда, в своих фронтовых записях он время от времени уделял внимание мимолетным встречам с еврейскими солдатами, с гордостью отмечая их превосходное военное мастерство:

Общеизвестно, что Гроссман стал одним из первых очевидцев колоссальных и ужасающих зверств Холокоста, и он был явно шокирован увиденным. Самые впечатляющие и сильные записи в его фронтовых блокнотах и очерках — те, что касаются посещений лагерей смерти и уничтоженных нацистами еврейских гетто в Европе:

Редакторы Гроссмана были недовольны растущим националистическим (то есть еврейским) уклоном в его очерках. Вначале Гроссман жаловался на неверное редактирование своих фронтовых сводок в «Красной звезде». Позже он обнаружил, что редакторы подвергали его тексты политической цензуре. Они крайне неохотно обращали внимание на уникальную судьбу евреев на войне, тем более на территории СССР. Понять их несложно: если бы они без купюр публиковали отчеты Гроссмана по еврейскому вопросу, пришлось бы рассказать всему миру о роли, которую сыграли в судьбе евреев коллаборационисты, бывшие до войны законопослушными советскими гражданами.

С другой стороны, у газеты были миллионы читателей, и бойцы Красной Армии с нетерпением ждали каждого репортажа Гроссмана, в котором чувствовалась настоящая правда о войне, неподвластная цензуре.

Прямых претензий к Гроссману у редакции не возникало, но все настоятельные просьбы корреспондента касательно еврейского вопроса Москва старательно игнорировала.

Писателю пришлось искать другие «форумы» для своих «еврейских» статей. Илья Эренбург убедил его помочь Еврейскому антифашистскому комитету. Гроссман без колебаний согласился. Но главный проект, над которым он, Эренбург и другие активно работали, — «Черная книга», устрашающая погребальная песнь евреям Восточной Европы — так никогда и не был обнародован в Советском Союзе (первая публикация в России — 1994 год).

Но когда «было можно», Гроссман старался писать максимально откровенно и очень подробно, даже скрупулезно, о том, что видел в гетто и Треблинке, и о том, что слышал от немногочисленных очевидцев, которые пережили этот рукотворный ад:

Гроссман открыто оплакивал тысячи городов, в которых больше не было еврейских жителей, и, достигнув Бердичева вместе с Красной Армией, обнаружил то, о чем давно подозревал: его мать была убита нацистами всего через несколько дней после начала оккупации. Он не писал о ней в своих фронтовых очерках, но сделал ее прототипом матери Виктора Штрума, знаковой фигурой романа «Жизнь и судьба»:

Каким-то необъяснимым образом «словарик» в романе еще поддерживает связь с будущим, с континуальностью, с жизнью, которая не заканчивается, а продолжается. Ведь речь идет о процессе овладения языком, требующим словаря и времени. А этого времени у героини уже нет.

Как не было его и у самого Гроссмана:

Роман «Жизнь и судьба» был завершен в 1959 году. Как и следовало ожидать, власти сразу объявили его публикацию вне закона: в романе писатель ставил знак равенства между двумя системами, открыто высказывал свою позицию в отношении еврейского вопроса, критиковал партию и генералитет, и на что смотрели сквозь пальцы во время войны, в «мирное время» не могли оставить незамеченным.

Все копии и черновики рукописи Гроссмана были изъяты КГБ, забрали даже ленты пишущей машинки. Квартиры его друзей и редакции, с которыми он сотрудничал, подверглись обыску. Тогда Гроссман написал письмо Хрущеву:

Я знаю, что книга моя несовершенна, что она не идёт ни в какое сравнение с произведениями великих писателей прошлого. Но дело тут не в слабости моего таланта. Дело в праве писать правду, выстраданную и вызревшую на протяжении долгих лет жизни.

Почему же на мою книгу, которая может быть в какой-то мере отвечает на внутренние запросы советских людей, книгу, в которой нет лжи и клеветы, а есть правда, боль, любовь к людям, наложен запрет, почему она забрана у меня методами административного насилия, упрятана от меня и от людей, как преступный убийца?

Вот уже год, как я не знаю, цела ли моя книга, хранится ли она, может быть, она уничтожена, сожжена?

Если книга моя ложь, – пусть об этом будут сказано людям, которые хотят её прочесть. Если моя книга клевета, – пусть будет сказано об этом. Пусть советские люди, советские читатели, для которых я пишу 30 лет, судят, что правда и что ложь в моей книге.

Но читатель лишен возможности судить меня и мой труд тем судом, который страшней любого другого суда – я имею в виду суд сердца, суд совести. Я хотел и хочу этого суда. (Цит. по: «Будет добиваться правды: Василий Гроссман» // «Литературная Россия», 2014, №37)

Суд состоялся. 23 июля 1962 года в Москве в течение 3-часовой беседы верный страж большевистской ортодоксальности Михаил Андреевич Суслов доходчиво объяснил Гроссману, почему роман « Жизнь и судьба» нельзя публиковать — «ни сейчас, ни через 250 лет». Эта книга, по словам Суслова, «несравненно опаснее», чем «Доктор Живаго» Бориса Пастернака.

Вернувшись домой, Гроссман подробно рассказал жене о содержании состоявшейся беседы. На ее вопрос, можно ли надеяться на издание романа, ответил:

Источник